Никогда я еще не видел грузинский танец таким, каким он показан в фильме “А потом мы танцевали”. Я был в Грузии всего один раз и влюбился в эту страну, но полюбил я все, кроме грузинского танца. Ни вживую, ни в записях он мне не нравился. Слишком чуждая в нем энергетика, что ли. Но танец в этом фильме!...
Однако, по-порядку
На весь квир-мир гремит премьера фильма “А потом мы танцевали” (And Then We Danced), снятого шведским режиссером с грузинскими корнями Леваном Акин. Фильм рассказывает историю любви двух танцоров Национального грузинского ансамбля. Естественно, гомофобы всех мастей не на шутку рассердились, потому что создатели и создательницы фильма покусились на святое - грузинский танец.
То, что танец это святое, мы понимаем по фразам, какими его описывает старшее поколение танцоров. Их слова о танце - это речевые формулы, лозунги ушедшей эпохи. Они говорят о танце, о духе, и том, каким должен быть мужчина. И главный герой отчаянно старается танцевать так, как положено, чтобы попасть в основной состав и сделать большую карьеру. Он старается и у него не выходит: ни танец, ни дух, ни маскулинность. А тут еще в группу приходит новый танцор.
Впрочем, пока довольно спойлеров от меня, лучше читать их в другом месте. В фильме много чисто грузинских, как это принято говорить, пасхалок, которые расскажут вам о реалиях жизни в этой стране. Чтобы не пропустить все эти секреты, прочтите статью “Грязные танцы по-грузински” от авторки “Открытых” Марии Лацинской. Причем, я рекомендую читать статью именно до фильма, чтобы потом при просмотре узнавать рассыпанные по ходу повествования символы и знаки и ничего не пропустить.
Радость узнавания
Узнать в фильме можно не только Грузию, но и себя. По крайней мере, со мной именно это и случилось.
На заре самопринятия - а было это в 25 лет - я потреблял ЛГБТ и квир-контент в неимоверных количествах. Я скачал все фильмы и сериалы, какие сумел найти на торрентах. Мне нужно было понять, кто я же теперь такой. До 25 лет я худо-бедно числился в гетеросексуалах, и мне светила какая-то там жизнь “не хуже других”. А потом вдруг - гей.
И я увидел что-то подобное в истории главного героя - Мераба. Увидел и узнал себя. И вот это узнавание себя в другом - то, чего мне всегда не хватало в фильмах, книгах, песнях и прочих квир-культурных продуктах, массово производимых условным Западом. Все же Грузия культурно значительно ближе Казахстану, чем эти ваши германии. Хотя снимал вроде швед… Наверное, просто гений.
Да, в фильме метаморфозы в жизни Мераба происходят нереалистично быстро, но на то оно и кино: безграничная радость от настоящей любви, дружеская улыбка незнакомому гею в автобусе, откровения ночной жизни Тбилиси. Монтажер вырезал испуг, нерешительность и страх. Их вы не увидите в фильме, но неужели вы на них не насмотрелись!
Цвет и свет, звук и танец
Кроме сценария и актеров с режиссером в фильме есть и другие замечательные вещи. Прежде всего - это операторская работа. Долгие кадры с камеры, блуждающей по лабиринтам старых тбилисских квартир; волшебный свет, который появляется из ниоткуда в темном саду или бьет в глаза в хмурый дождливый день; много крупных планов - все говорит нам, что речь тут о чувствах и эмоциях. Эмоциях сильных, как яркие цветовые акценты, тут и там расставленные в интерьерах или одежде главных героев.
Второе - это звук. Когда фильм закончился, я понял, что хочу себе в плейлист все саундтреки. Такое со мной случалось раньше только на спектаклях алматинского театра Артишок. Фильм сделан людьми, которые знают, что такое правильная музыка и как она может улучшить фильм или разрушить даже самую лучшую задумку.
И, наконец, танец. Я был в Грузии всего один раз и влюбился в эту страну, но полюбил я все, кроме грузинского танца. Ни вживую, ни в записях он мне не нравился. Слишком чуждая в нем энергетика. Или даже скорее не чувствовал я том, что видел никакой жизни: техника, выхолощенные до стандарта эмоции, напряжение ради напряжения. И похоже, что Мераб тоже не чувствует ничего к этому танцу. Не чувствовал, пока не пришел в ансамбль новый танцор, пока не вспыхнула в Мерабе искра настоящей любви, пока он не принял себя и не начал жить и танцевать так, как только он может и умеет.
Post scriptum: Я шел домой из кино и музыка из фильма звучала в моей голове. Десятки композиций одновременно, но без какофонии, а как бы сменяясь с высокой частотой. Эта частота задавала ритм энергичного грузинского танца, которому невозможно было сопротивляться. Сначала я стеснялся окружающих меня людей в метро и на улице. В какой-то момент музыка окончательно победила стыд. А потом я танцевал.