Не так давно всех потрясла история семилетнего мальчика из поселка Абай. Его бабушка не побоялась рассказать о том, что ее внук подвергся сексуальным домогательствам со стороны школьников. Обычно у нас не принято об этом говорить, слишком неудобная и позорная тема. Но бабушка сделала это и история получила большой общественный резонанс.
Меня удивил не сам случай, а то как эта история развивалась. Все было как в детективном сериале, каждый день новая серия и новый поворот событий. Оказалось, что государство не знает, как вести себя в такой ситуации и что делать.
А между тем этот случай не новый. Дети подвергались сексуальному насилию и раньше. Просто об этом редко заявляют открыто. В Европе об этом заговорили давно. Католическая церковь под натиском журналистских расследований и обвинений призналась, что такая проблема есть, что дети в католических школах подвергались сексуальному насилию неоднократно, и что церковь борется с этим.
В Казахстане об этом предпочитают молчать.
Хотя, я уверен, таких, кто подвергся сексуальным домогательствам в детстве у нас много. И не мало жертв насильников среди детей-мальчиков. Наш менталитет не позволяет признаться, что тебя изнасиловали. Даже девушкам тяжело об этом рассказать, ну а тем более детям, парням или зрелым мужчинам. Страшно признаваться не только другим, но и самому себе. И история с семилетним мальчиком из поселка Абай напомнила мне о моих детских ранах, которые еще не зажили.
Впервые я произнес это вслух в 30 лет. Я рассказал о произошедшем со мной в детстве близкой подруге. Долгое время я держал это в себе и никому не рассказывал. Я похоронил эти события детства и предпочитал не вспоминать и не трогать их. Но я не понимал, что этот «ящик Пандоры» влиял на формирование моей личности. Только к 30 годам я понял, что с прошлым надо разобраться. Я должен был это произнести вслух, признаться самому себе. Я готовился к разговору с подругой неделю. Мы встретились неподалеку от цирка на Абая и пошли вдоль Весновки. Шли и разговаривали. Долго не мог сказать то, что хотел. Мне было сложно произнести это. Преодолев внутреннюю борьбу, я сказал: «Меня изнасиловали в детстве».
***
Почти каждые летние каникулы я ездил к ажеке и аташке в другой город. У них была большая четырехкомнатная квартира, выданная дедушке по партийной линии. Коридор был таким длинным, что я мог кататься по нему на своем трехколесном велосипеде с ветерком. А гостиная была настолько большой, что там проводили свадьбы, и за длинным столом умещались почти все родственники. Впоследствии гостиная для меня стала комнатой страха.
Я был первым внуком, и поэтому был самым любимым. Первые свои годы до детсада я рос у ажеки и аташки, но когда пришло время учиться в школе, родители забрали меня к себе. В дом своего раннего детства я стал приезжать только на каникулы.
Мне 8 лет. Каникулы после окончания первого класса. После этого лета мое детство закончится, и я уже не буду как прежде.
Я спал в той огромной гостиной на раскладном диване с родственником. Он учился в колледже и в тот период жил там. Ему было около 18-19 лет. Мы неплохо ладили, он играл со мной, и я ему доверял, как и всем в этом доме. Мне никогда не забыть ночь, с которой все началось.
Жаркой летней ночью я проснулся от тяжести. Он лежал на мне и трогал мое тело. Я был в ужасе и не понимал, что происходит. Мне было душно и жарко, я задыхался от тяжести. Чувства стыда и страха перемешались в тот момент. Я не мог ничего сказать, ни закричать - я не знал, как реагировать на происходящее. Такого раньше не было. Никто раньше не трогал меня языком за шею. Никто раньше не касался моих губ языком и не засовывал его мне в рот. Никто раньше не засовывал руку в трусы и не трогал меня там. Мне кажется в какой-то момент я просто отключился. Не помню, чем этот ужас закончился. Я проснулся утром с чувством стыда. Не понимал было ли это в реальности или всего лишь страшный сон. На следующую ночь все повторилось. Нет, все же это не сон. «Что происходит? Так должно быть? Я не хочу этого. Я хочу домой!». Этот «сон» повторялся снова и снова, каждую ночь. Уже и не помню, сколько раз он это делал со мной. Мой мозг постарался стереть эту область памяти моего детства. Остались только «яркие» моменты, стереть которые невозможно.
В одну из ночей перед сном он рассказал мне историю, как он «этим» занимался с моей двоюродной сестрой, и после у нее пошла кровь. Он рассказывал это с улыбкой на лице, иногда посмеиваясь. Я был в ужасе от такого рассказа и не мог уснуть. «Кровь?! Сестра?!». Я еще не знал, что такое девственность и что ее можно лишиться. В эту ночь я проснулся от боли и от неприятной слизи около ануса. Я вскочил с криком: «Кровь! У меня кровь!». Он смеялся и успокаивал меня, закрывая мне рот рукой. Я не знал, что такое сперма.
***
Через год меня снова привезли на каникулы к бабушке. Мне уже 9. Он по-прежнему жил в этом доме, в этой гостиной, заходить в которую мне не хотелось. За год до этого году умер мой дедушка, поэтому его кровать в небольшой комнате была свободной. Меня разместили там. Я был рад, что сплю один и мой сон никто не украдет. Днем я его не видел. Он приходил поздно, когда все ложились спать. Мне было страшно находиться с ним в одной комнате. Я всячески избегал его.
Однажды он остался дома. Я играл во дворе с другими детьми. Он подошел ко мне и на ухо сказал, что на чердаке много разных игрушек, и пока никто их не забрал, нужно первым выбрать себе лучшую. Я поверил, забыв про страх, про все, что было прошлым летом. Мы поднялись на чердак, но кроме голубиного помета там ничего не было. Тогда я вспомнил все. Он схватил меня сзади, закрыл рукой мой рот, стянул шорты и трусы. В тот момент сознание отключилось и не хотело принимать реальность. Для меня по-прежнему сложно даже писать подробности этих событий.
После «чердака» все снова началось. Он заходил в мою комнату, использовал любую возможность, когда я был один, и никто не видел.
Это происходило до четвертого класса каждое лето. Сейчас я не понимаю почему это произошло со мной. Почему я молчал и никому не рассказал?! Почему я позволил так долго делать со мной это?! Почему я трусливо молчал?! Долгое время я винил себя во всем. Возможно тогда я чувствовал себя особенным, что стал взрослым. Или я был слишком маленьким, чтоб понимать то, что со мной делают. Некому было остановить это насилие и помочь мне, заявить об этом преступлении. Никто не знал, и я молчал.
***
В пятнадцать я хотел покончить с собой. Мое психологическое состояние говорило мне, что я должен уйти навсегда, что я не должен жить.
Я проснулся рано в выходной день. Предсмертное письмо я положил между страницами своего дневника, который вел с четырнадцати лет. Не помню, что я там написал. Меня не интересовало, что будет после. Маме сказал, что пошел на утреннюю пробежку. До этого я не увлекался бегом, тем более в такое раннее время. Странно, что мама не обратила на это внимание. Она была занята уборкой. Я заранее все продумал: как это будет и где. Мне казалось утонуть – это самый безболезненный способ. Не хотел, чтоб мне было больно. Я пришел на место к обрыву. Долго смотрел на кипящий воронками Иртыш. У меня тряслись ноги, и я не мог сделать шаг вперед. Я рыдал и был в полном отчаянии. Мне казалось, что никто не может мне помочь и неоткуда было ждать этой помощи. Я был уничтожен морально. Я рыдал и говорил себе: «Я ничтожество! Я трус! Я плохой сын! Я не могу дальше жить!».
Я долго стоял над обрывом и ругал себя за то, что даже сделать шаг не могу, что даже не могу себя убить.
Где-то в шестнадцать лет я посмотрел фильм “Спящие” Барри Левинсона. И я был потрясен этим фильмом. Я чувствовал боль героев. Снова пережил то, что было в детстве. Долго еще не мог отойти от увиденного. Все переживания я держал в себе и не мог ни с кем поделиться. Ещё больше стал замыкаться в себе. В фильме дети выросли и отомстили своим обидчикам. Я же хотел лишь никогда его не видеть.
Сейчас мне немного за тридцать. Переехал в Алматы, подальше от родных. Живу один. В личной жизни все сложно. Я давно принял, что я гей, но мне по-прежнему сложно найти партнера, и я знаю, что дело во мне. Мне до сих пор сложно ложиться с кем-то в постель, предпочитаю спать один. Сложно довериться кому-то, впустить в свою жизнь. Предпочитаю одиночество. Я много работаю над собой, борюсь со своими фобиями и добиваюсь поставленных целей. По характеру я сильный человек и уже не дам себя в обиду. Но счастья я так и не нашел. Кто- то мне сказал, что человек, который пытался покончить с собой, когда-нибудь вернется к этой мысли снова. Боюсь, что он прав. В последнее время я часто думаю о суициде.
***
Не знаю, что нужно сделать, но хочу, чтобы об этой проблеме открыто заговорили у нас в Казахстане. Хочу, чтобы нашли способ помочь тем, кто подвергся сексуальным домогательствам в детстве, чтобы свои истории рассказали другие парни и девушки, чтобы дети могли найти помощь и знали, где ее искать. Хочу, чтобы такие случаи не замалчивались, и чтобы государство научилась правильно реагировать и делать все, чтобы помочь ребенку. Хочу, чтобы у нас в Казахстане появились специалисты, которые могут оказать психологическую помощь таким как я. Помогли разобраться с проблемой, отпустить ее и жить дальше. Я хочу, чтобы ни один ребенок не подвергался никакому насилию, и чтобы никто не отнимал у детей детство.